ЕВГЕНИЙ МАЛИНОВСКИЙ: «Я НАШЕЛ СВОЮ ПУБЛИКУ В ПОЛЬШЕ, ИСПОЛНЯЯ ВЫСОЦКОГО»

В Варшаве Евгения Малиновского называют «сибирским бардом». Это не случайно, ведь много лет назад он действительно приехал в Польшу из Сибири, а помимо кино- и театральной деятельности, исполняет песни российских бардов, в частности – авторства Владимира Высоцкого. О польских оттенках в творчестве Высоцкого, об исполнении его песен на русском и польском языках и о многом другом с Евгением Малиновским разговаривала пресс-секретарь Фонда «Российско-польский центр диалога и согласия» Анна Чернова.

Евгений, Вы приехали в Польшу 25 лет назад и остались?
Моя юность пришлась на трудные времена, 80-е годы – это большие перемены, все неспокойно и непонятно, будущее – ненадежно. Будучи 16-летним мальчишкой, я узнал о том, что мой дед был поляком, решил посмотреть, что такое Польша, и приехал сюда. Польша должна была быть перевалочной базой, но сложилось так, что, будучи рок-музыкантом из России, начал здесь играть в рок-коллективах. И потом здесь начали сбываться мои мечты.
Мечты быть артистом?
Да, я начал выступать соло и играть в фильмах и сериалах. Раньше для меня было важно число фильмов, в которых я снимался, – 10, 20, а потом перестал считать. Думаю, что число перевалило за 50. У меня была мечта, и ее тяжело было осуществить в России.
Каково это – сниматься в польском кино?
Как это чаще всего бывает в эмиграции, поначалу я играл, конечно, русскоязычных персонажей или, по крайней мере, каких-то персонажей, говорящих с акцентом, – это допустимо в фильмах, театр более ревностно относится к дикции, акценту, языку. В Польше очень развитый кинематограф, здесь снимают не только польские, но и совместные и целиком заграничные продукты.
А как получилось с театром?
С театром у меня очень долго не складывалось, но однажды произошел «взрыв». У актеров есть мечта – сыграть Гамлета. Это вершина совершенства, и она приносит актеру чувство того, что он состоялся. А я не думал о Гамлете, у меня с детства был мечта сыграть Высоцкого. И так случилось, что одна из моих коллег – тоже проживающая в Польше русскоязычная актриса Жанна Герасимова – пришла ко мне с одной идеей. В Москве состоялась премьера спектакля «Райские яблоки» на основе воспоминаний женщин из жизни Высоцкого. И Жанна предложила попробовать поставить спектакль в Польше. Не думая ни секунды, я прыгнул в поезд. Нашел в Москве Рашида Тугушева, который является автором сценария, и Никиту Высоцкого – они поставили спектакль на театральной сцене музея Высоцкого на Таганке. На следующий день они положили передо мной на стол сценарий, и я уехал с ним в Варшаву как с букетом цветов.

Сценарий перевели, концепцию скорректировали. Изначально это была литературно-музыкальная композиция в театральной форме, воспоминания читала актриса Светлана Григорьева, а Леонид Зыков великолепно пел песни Высоцкого, создавая музыкальное оформление спектакля. Мы решили все воспоминания разложить на диалоги и сделать игровой театр, и получилось два персонажа – Он и Она. Содержание спектакля не изменилось, поменялась только форма.
Были кульминация, конфликт, несколько нитей, которые проходили через весь спектакль. И если Высоцкий по-прежнему оставался постоянным действующим лицом, то женская роль получилась очень трудная – это собирательный образ. То есть актриса играла сразу несколько женских ролей: и вахтершу из театра на Таганке, и Марину Влади, и Людмилу Абрамову, и подружку-художницу со студенческих времен. Жанна Герасимова прекрасно исполнила эту роль, и для меня это была ещё одна школа актёрского мастерства. Она выходила на сцену между песнями и снова исчезала, каждый раз появляясь в новом образе – то в халате и очках, то в фартуке с двумя задорными косичками, а то в шляпе и плаще с «Беломор-каналом» в зубах.
Как сложилась судьба спектакля?
Пять лет спектакль «Райские яблоки» не сходил с афиш, и всегда проходил при полных залах. Со сцены мы уходили в слезах и в поту, настолько входили в роль. Это было осуществление мечты и трудное испытание. Стоит упомянуть хотя бы финальную сцену, где Он уходит, не допев свою последнюю песню, а Она остаётся одна с монологом в форме легкого умопомешательства, как будто подводя итог его сложной, неоднозначной жизни, и прощаясь с ним, собирает рассыпаные им ранее по сцене яблоки и бросает их в зрительный зал. Очень часто публика принимала спектакль аплодисментами стоя…
Но песни Высоцкого Вы исполняли еще до спектакля?
Да, от рока я перешел к песенной поэзии. В Польше, как и в России, очень трепетное отношение к слову. Здесь хорошо встречают и Высоцкого и Окуджаву, понимают песенную поэзию в целом. Это одна из причин, почему я остался здесь – для артиста важно иметь публику. Без публики артист – никто, несчастный человек, жизнь которого зачастую заканчивается трагически. Если у артиста есть публика, значит, есть работа, стремление совершенствоваться.
Высоцкий Вам близок с детства? Творчеством, характером?
Да, Высоцкий мне близок с детства. У мальчишек на стенах всегда висели Мадонна, Led Zeppelin, Deep Purple, Beatles. У меня они были тоже, но среди них всегда был Высоцкий. По рассказам моих родителей, ещё будучи ребенком я вставал перед телевизором и дирижировал симфоническому оркестру, что потом вылилось в первое музыкальное образование – я окончил дирижерское отделение. Чуть позже, в начальных классах, я брал кусок фанеры, из лопаты доставал черенок, прибивал гвоздями леску, которую вытягивал из удочек у отца, – получалась гитара. В конце концов на мой десятый день рождения отец принес мне гитару. В те времена это было чудо. Первая песня, которую я спел, – «На братских могилах не ставят крестов». Высоцкий был как второй отец – он сформировал мои принципы, миропонимание, ценности и даже в какой-то степени характер. Высоцкий – это моя первая любовь, если говорить о любви к музыке, к искусству, к песням.
Была когда-то на Вашем концерте. Впечатлило, что Вы поете Высоцкого и на русском и на польском языках.
Я пробую переводить тексты на польский, но на русском здесь воспринимают Высоцкого тоже хорошо. Тем не менее не каждое поколение владеет русским языком, хотя сейчас, по моим наблюдениям, возвращается любовь к русскому языку, люди снова хотят изучать русский. Я избрал такую форму – золотая середина. Для каждой песни на русском у меня есть вступление – я ввожу слушателей в тему, рассказываю, о чем песня, в поэтической форме или в форме рассказа. Тогда люди, которые не знают русский, тоже все понимают. Многие говорят после концерта, что никогда не говорили на русском, но было ощущение, что они понимали абсолютно все.
Вы выступаете с песнями Высоцкого в разных странах. Есть ли разница между тем, как принимают его песни в Польше и в России?
Сначала я редко пел в России. Как у исполнителя песенной поэзии у меня не было там публики. И, возможно, дело обстояло так именно из-за разного восприятия исполнения Высоцкого в Польше и в России. Дело в том, что в Польше всегда толерантно и охотно слушают песни Высоцкого в любом исполнении, если оно качественное. Высоцкого поют мужчины и женщины, это эстрадное и оркестровое исполнение и так далее. А в России долгое время царствовал стереотип о том, что песни Высоцкого, кроме самого Высоцкого, никто не может исполнять. Сейчас этот барьер сломлен, появилось много замечательных исполнителей, и это хорошо.
Почему в Польше так хорошо принимают творчество Высоцкого? Расскажите, пожалуйста, о взаимосвязи Высоцкого и Польши.
У него было много друзей в Польше еще до того, как он стал выездным, ведь в Россию на фестивали приезжали польские артисты. Хотя и принято сетовать на те времена, культурный обмен во времена СССР был намного более масштабным, чем сейчас. Ну а когда Высоцкий стал выездным, то Польша была первой страной, чью границу он пересек. Этому, кстати, посвящен целый раздел в его дорожном дневнике, написанном в стихотворной форме. В Польше Высоцкого буквально носили на руках. И, несмотря на то что ему было запрещено играть здесь концерты, рискуя лишиться паспорта, он давал концерты нелегально на дачах или в частных домах, и они проходили при столпотворении публики. Его здесь знали и любили, и у него самого было особое отношение к Польше. Кроме того, Высоцкий – это польская фамилия, и дедушка Высоцкого – Вольф Шлямович – преподавал в Люблинском университете. Есть разные материалы, контроверсии, которые опровергают польские корни Высоцкого, однако в семье его дедушки-аристократа говорили тогда на нескольких языках, в том числе и на польском.
В одном из материалов о Вас написали, что Ваши концерты заставляют задуматься о сближении культур, славянских народов. Является ли это Вашей целью или получается само собой?

Когда я понял, что остаюсь в Польше, то также понял, что в хорошем смысле обречен на сближение двух культур – русской и польской. Со школьных времен определение «дружба народов», хоть оно и советское, но закрепилось по жизни – я всегда бывал на молодежных слетах, фестивалях и помнил атмосферу дружеского, международного обмена. Мне захотелось самому продвигать эту идею – так был создан Фонд сближения культур, цель которого – организация культурных мероприятий, направленных на межнациональный обмен и сближение нацменьшинств, проживающих в стране, в том числе фестиваля имени Владимира Высоцкого.
Не без причины у славянских народов один общий корень и существует множество народных пословиц, которые в разных странах звучат одинаково, а если и не одинаково, то означают одно и то же в переводе. Не без причины есть определение «славянская душа». Да и сами барды – это по сути проводники культурного обмена – многие века тому назад люди с гуслями, гитарами и лютнями ходили по свету и пели на одном конце земли о том, что произошло на другом. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы славяне не сторонились друг друга. Часто бывает, что, услышав знакомую речь, они отходят в сторону, чтобы не дай Бог кто-либо услышал, что они тоже говорят на этом языке. Я бы хотел, чтобы они держались вместе, так же, как это делают многие другие национальности в мире.
Как работает сближение культур? Кто участвует в фестивале имени Высоцкого?
На фестиваль имени Высоцкого приезжают разные исполнители, исполняющие песни на своих национальных языках. Это и профессионалы и любители. То есть того же Высоцкого можно услышать на финском, шведском, немецком, украинском, белорусском и других языках. В рамках фестиваля также проходит конкурс среди молодых исполнителей. Сегодня мы днем с огнем ищем таких людей, это редкость. По условиям конкурса они должны исполнить две песни из репертуара Высоцкого на любом языке. То, что Высоцкого поют на разных языках, – это уже сближение культур.
Как Вы считаете, перевод песенной поэзии – это необычное явление? Думаю, многие готовы воспринимать творчество того же Высоцкого только на русском языке.
Я с детства знаю творчество Высоцкого и воспринимаю его на русском языке. Но мне кажется, то, что его поют на разных языках, – это как минимум любопытно и даже приятно. Возможно, для самого исполнителя, для понимания текста, важно петь на родном языке, а уже как это звучит – это дело вкуса. В конце концов, если бы не переводы, мы бы не познакомились с творчеством Шекспира или Мицкевича и так далее. Замечательно, что Высоцкого переводят на другие языки и люди в других странах могу познакомиться с его творчеством.
Вы живете в Варшаве. Является ли она для Вас источником вдохновения? Много ли здесь творческих людей?
Я живу в Варшаве, но когда-то полгода проработал в Гданьске. Там есть ощущение сказочной, немного другой страны, мне нравится воздух с моря, суровость природы, может, это привлекает меня потому, что я из Сибири, а сибирская природа тоже сурова и неповторима. В Польше каждый регион имеет свою особенность, свой характер, Гданьск всегда был свободным городом, там всегда было много иностранцев, переплетение культур. И потом, именно в Тригороде – в Сопоте – на известном фестивале мы впервые увидели Аллу Пугачеву, Муслима Магомаева, а «Колоровы ярмарки» Марыли Родович до сих пор звучат в голове. Возможно, эта особенность привлекает меня в Гданьске.
Тем не менее, я привязан к Варшаве не только потому, что здесь моя семья, но и по душевным причинам – она воодушевляет меня и одновременно вызывает соболезнование. Во время Второй мировой Варшава была разрушена, ее сровняли с землей и практически искоренили коренного жителя Варшавы. Мне жаль этот город, ведь практически это привело к тому, что большинство здесь – приезжие. Хоть они и поляки, но на выходные, в праздники и важные жизненные моменты они уезжают к себе – в Лодзь, Краков, Познань, Катовице, Вроцлав, Щецин… Для меня Варшава как сирота. В других городах есть свой микроклимат, культура, атмосфера – в Варшаве все это было утеряно и сейчас это пытаются возродить и в Варшаве, и я болею за нее и стараюсь приложить к этому свою руку. Я гуляю по улицам Варшавы, и мне хочется писать о ней песни.
Вы упомянули о том, что сейчас культурный обмен не такой масштабный, как хотелось бы.
Да, эта проблема есть, но она преодолима. Я всегда был сторонником инициативы снизу. Мы, люди, сами должны строить отношения друг с другом. По большому счету культурному обмену никто не мешает, проблема начинается лишь тогда, когда никто не хочет помочь. Культура как ребенок, о котором всегда надо заботиться, которому надо помогать, поддерживать его в творческих начинаниях, иначе он растёт недоученный, «недовоспитанный» и «не до…, не до…, не до…» – как поется в песне Высоцкого.
Фото предоставлены Евгением Малиновским.

Фото предоставлены Евгением Малиновским.